Про кино. Многословно – со спойлерами и вагоном скриншотов.
Посмотрел на ночь глядя «Милый Ханс, дорогой Пётр» и теперь страдай – от бессонницы и косноязычия. Миндадзе жестоко порвал моё сердце на тонкие тряпочки – так жить нельзя! Тебе несколько минут к ряду под невнятный автомобильный грохот показывают крупным планом тёмные затылки персонажей, а ты смотришь и рыдаешь, как идиот. Я вообще не понимаю с чего я там рыдал, но я рыдал пол фильма, да. (рукалицо) Вот дико глупо говорить о том, что фильм глубок и заковырист, ничерта не объясняя при этом. Но здравомыслие моё разбилось на сотни осколков, как негодная линза. «Стекло или смерть!» Вообще этот фильм – состояние, стихотворение (ага, Хармс&hellip – музыка. Хотя музыки там нет, ну почти совсем нет – много техногенного грохота, тикающих часов и шумов природы похожих на техногенный грохот. Но сам фильм определённо музыка: Лигети – чистой воды! Вот всё что я мог бы или не мог сказать толкового об этом кино, сказано во втором струнном квартете Дьёрдя Лигети. Послушайте и вы тоже почувствуете:
читать дальше
Сначала думал, второй струнный квартет Шнитке, но нет альфредов квартет слишком человечен, в нём столько стекла нету… Хотя отчасти… Смешно, посмотреть фильм практически без музыки, впасть в разрыв всего, и три часа к ряду слушать вперемешку Лигети и Шнитке, пытаясь склеиться обратно. ...И от попыток продолжая рассыпаться в мелкую словесную пыль.
Но, как там любит повторять Кэп: «фарш невозможно провернуть назад». Фарш из моих мыслей тоже, ха-ха-ха. Поэтому продолжу исключительно сумбурно. Наши режиссёры иногда используют актёрскую фактуру с виртуозной жестокостью. Например, пригласить Маковецкого на роль мудака-психопата, но это другое кино. Тут пригласили Джоконду мужского пола на роль мудака с тонкой душевной организацией (рукалицо). Хотя у Миндадзе всё сильно сложнее… но эффект тоже – сапогом под дых. Диль крутой актёр – умеет играть молча, да и вообще почти ничего не делая, выражать кучу душевных движений. «Ты не пой, ты ходи», бггггг, нет, можешь просто в уголке постоять… даже спиной к зрителям. Ладно, шутки-самосмейки… В его исполнении я видел двух мудаков с душевным надломом – стеклянное сердце, всё в мелкую трещинку – и они были совершенно разные. Хм, а я ведь всегда думал, что люди страдают одинаково.
Тут сходная тема с «Гибелью богов» только без эстетско-декадентских красот и театральных падений в бездны аморальности. Душа умирает очень мелкими шажками – мышиными шажками, и всё начинается со страха… Странно, что и страдания поддерживающие остатки тепла тоже растут из страха. А когда стекло получилось, получился и новый ледяной сверхчеловек… Снегурочка, балин, ха-ха-ха, мой ассоциативный ряд меня пугает! Растаять, разбиться – грош цена сверхчеловечности выросшей из преступления и страха. Ну, да, очевидно.
А в самом фильме столько метафор, которые мимо сознания – сразу в сердце. Я же говорю – музыка! Сейчас Шнитковский квартет в очередной раз переслушиваю – таки тоже подходит. У меня он был на диске в лучшем исполнении, а диск у мамы остался, поэтому вот - из сети:
Собака. Самая человечная в мире бесчеловечных людей сторожевая собака. Хотя она тоже ведь преступница! Но собака в отличие от людей оказывается последовательной вопреки всему… Хорошо ли это, правильно ли… Вообще с ней всё очень странно. Что это – такая собачья любовь с первого взгляда и навсегда, или я чего-то не так понял. Ха, я ведь ещё одним глазом смотрел – второй был в работу уткнут… и всё равно рыдал обоими глазами, бгггг, и Мама Карла работала, да. Так вот, собака – сторожевая – сначала гонится, настигает, рычит, но вместо того чтобы загрызть упавшего человека зализывает ему рану, а потом ходит за ним, как привязанная – уже навсегда. Когда он пытается сбежать, бежит с ним, он возвращается, а её чуть не убили. И потом, потом, он снова возвращается, да, но уже другим – тем самым – новым, холодным – всё что страдало в нём, умерло – совесть, душа – кончились… А собака, выжила, узнала, встретила, вернулась – оба меченные со шрамами. Внеморальная собачья любовь... и ведь взаимная!
А женщина, полюбившая тогда с первого взгляда, потом – убила. Ну, я уверен, что убила. И вот тут начинается самая режиссёрская жесть. За смерть персонажа режиссёр делает ответственным зрителя! Режиссёр как бы говорит: «Не я и не она его убили, ты его убил, ты!» Но не возможно же не убить, когда твой наивный враг тебя так – ТАК – провоцирует! А жестокий режиссёр в ответ – на тебе тишину и чёрный экран – солнце, пена и фонтан алой крови на белую простыню – это всё не я придумал – а ты, ты зритель – кровожадное, дурновкусное чудовище. …Но всё-таки она его убила, я уверен!
А вы меня не убивайте, про спойлеры я в начале предупредил.
…Состояние мучительной, коллективной истерики, когда не получается важная и нужная работа, передано в фильме с физиологической достоверностью – даже цвета на это работают. Болезненные диссонирующие, какие-то рваные, синюшные, покрасневшие сочетания цветов. Бледные лица, злые контрасты, композиции в интерьере, выдыхающие мрачное вангоговское безумие. Сыплющее песок в глаза мельтешение. Они варят оптическое стекло. У них не получается. Пузыри, трещины, ругань, слёзы. Крупные планы втыкаются в зрителя… битым стеклом лоснящихся лиц. Зрителю больно, и всем, кто в кадре, постоянно больно – жизнь – боль. И ещё один сумасшедший художник – Рене Магритт – затылки в кадре – чуть ли не половину экранного времени персонажи старательно от вас отворачиваются. Стыд, отчуждение, желание сбежать? Всё рассыпается. Бракованное стекло. Персонажи постоянно обнимаются, словно хватаются друг за друга, чтобы не сорваться в бездну – собраться, сохраниться – не помогает. Ну, второй квартет же! Отчуждение только возрастает… И самая музыкальная, тихая, молчаливая сцена в вагоне с матерью погибшей девушки… я тут ниже почти всю раскадровку впихнул. Космические пустоты между людьми, хотя они всё время толпятся.
А потом кристаллизуется порядок. Стекло получилось. Но для чего – как всегда для военных нужд! «Теперь жертв будет меньше.» «Нет, думаю наоборот.» Темнота, муть, цветовые диссонансы из кадра уходят, но то, что освещают чистые, холодные света, солнце… Прозрачные брызги дождевой воды из под колёс мотоциклов, смеющиеся солдаты – нарядные, почти праздничные в новенькой форме – скоро начнётся бойня – торжество смерти. Война. Порядок, говорите… он тут не на долго.
…А что стало с семейством Петра… вот к чёрту всё! Пускай они всё-таки сбежали. Не знаю, куда-нибудь, куда угодно – спрятались, сбежали, оторвались, не участвуют, но живы… Хотя едва ли. Тут режиссёр тоже руль в зрительские руки отдаёт, хотя в контексте уместнее сказать – перекладывает пистолет.
Мда, пол пятого утра… Но я не мог не написать, всё равно бы не уснул. Написал простыню, а почти ничего не сказал – обычное у меня дело. При всей нарочитости приёмов – острые шумы вместо музыки, видеоряд – прямо в глаза, цвета, сурбарановские контрасты, причём не только световые, но и эмоциональные – при всём при этом от стиля картины остаётся ощущение чистоты, прозрачности и лёгкости – точности. Ещё один контраст – этим «лёгким» стилем тебя впечатывают в пол, как астронавта в ложемент двадцатикратной перегрузкой. Режиссёр к зрителю беспощаден: страдайте и грызите ногти… да, а потом ещё не могите уснуть, бггггг, и пишите бредовые зрительские впечатления себе в бложик… а потом снова страдайте!
Я сказал, страдайте! Ха-ха-ха, ну вот, а меня наконец-то отпустило! Сейчас высыплю сюда кучу скриншотов и заползу в нору спать, окончательно заспойлерив фсё. Сам-то я люблю спойлеры читать перед просмотром, поэтому совесть меня не мучает, да.