[vertebra-p]

Как-то Мама Карла забросила ЖыЖы, не то чтобы ей нечего было написать, скорее наоборот - хотелось написать про всё про-всё много-премного, и, как всегда бывает в таких случаях, не написала ничего. Сначала Мамулю сожрала работа, а потом... ещё всякое разное её сожрало, да. Поэтому сейчас пишу не на волне бурливых чувств, а просто потому что - ну, снежный ком новостей-то продолжает катиться!
Мама Карла допилила Герду, только показывать её сейчас не будет - гердины детальки отлёживаются перед промасливанием... да, кроме того, гора инфы о невесёлой жизни женщин-андроидов так и валяется у меня в голове невнятной кашей-размазнёй... Куклы тут все скопом возжелали историй, точнее псевдо-художественной обработки всей той пурги, которой они старательно посыпают мой куклодельный моссск (рукалицо) И так сложилось, что первым оформился фрагмент из "школьной" жизни Йозефа.
Зеппа Мама Карла, кстати, тоже почти допилила - осталась небольшая подгонка шарниров, кожа на ступнях и внезапные эксперименты с фактурой.



А ещё она же слегка переделала ему ноги! Да-да, сейчас будут картинки с изменениями, которые - изменения - не заметит никто, (если кто-то вообще помнит, как эти ноги выглядели в начале пути, бгггг) но Маме Карле необходимо выпустить радостный пар. Она пока очень довольна ногами - у неё наконец-то получились ровно такие кривулечки, как она любит. Пользуясь случаем спешу сообщить всем кривоножкам: радуйтесь, природа наградила вас живописным изгибом конечностей! Это красиво, придаёт динамику силуэту и вообще ми-ми-ми, так я счетаю! По случаю удавшихся ног Маму Карлу обуяло желание снять с них формы, да, а потом бороться с не менее острым желанием наделать такие ноги целому кукольному коллективу (рукалицо)
Некстати про коллективы - тут на мамулину голову упала ещё одна парочка... плавно превратившаяся в троечку - наивные куклы решили, что штурмовать куклоделку нужно толпами - ха! Нет уж, чуваки, мамыкарлы пока не железные, не возьмусь я вас сейчас делать - и не просите. Эта компания давно толкётся в очереди - уже несколько лет: девица-шифровальщица - операторша аццкой машины "Энигма" - не помню, как они правильно назывались - люди передававшие зашифрованные сообщения - Вера Фогель. Очередная девушка со шрамом в пол лица - её поймали пьяные солдаты и разрезали ей щёку, а то слишком красивая. И двое снайперов: Макс Фогель и Петька Селезнёв, которые пытались друг друга убить, но нифига у них из этого не получилось - судьба распорядилась иначе: снайперскую карьеру свернуть, а живыми оставить - Макс без правого глаза, а Петька с обожжёнными руками. Казалось бы всех можно по-отдельности сделать. Зачем троих сразу-то! Но судьбы мамикарлиных кукол всегда связываются самым причудливым образом. Например, Вера и Макс оказались сестрой и братом, а никакими-нибудь однофамильцами... более того - они близнецами оказались! Поэтому лепить их можно только сразу двоих - и никак иначе. Ну, а Петька к этой компании прибился из вредности - убить Макса у него не получилось, хотя глаза тот лишился таки петькиными стараниями... потом жизнь их развела на много лет, чтобы однажды снова свести уже в мирное время... и эти странные люди, которые виделись только сквозь прицел снайперской винтовки как-то умудрились узнать друг друга при встрече. Прям сюжет для сериала - ха-ха-ха! Но заваляться сюжету на пыльной полке теперь на долго, может быть даже навсегда. Мамуля пришла к выводу, что нельзя оставлять в работе больше пяти кукол... впрочем и пять-то много - слишком шумно от них в отдельно взятой черепной коробке. ...Хотя идея сделать близнецов конечно заманчивая - чтобы разнополые, но очень похожие... эх.
Однако я ушёл от ножной темы куда-то в бок, да. Ноги! Вот такие теперь у Зеппа ноги:





А у фотографа инстаграмит в острой форме - картиночки-то сплошь квадратные.



О фактурах. Мама Карла почему-то думала, что красивую фактурность дают только неоднородные папьёвые смеси. Ну, в целом так и есть - никакая шлифовка не заровняет фактуру смеси из материалов разной плотности, даже супер тонкая. А вот однородную смесь можно до полированной гладкости зашлифовать. Можно, но кто сказал, что нужно! По однородной смеси хоть узорами фактуру выпиливай, странно, раньше мне не приходило это в голову. Впрочем, наверное потому не приходило, что я не люблю резных узоров на куклах. А вот хаотичная фактура, появляющаяся в результате правок - естественным путём - очень даже хороша, если её "причесать" чуть-чуть, а не спилить до зеркальной гладкости.
Мне даже грубая промежуточная фактура нравится, может быть когда-нибудь и её применю, а пока такая штрихнутость останется только на процессофотках:



Верхняя часть туловища всё же не вполне получилась - Мамуля скорее не довольна - в основном функционалом, но распределение объёмов и силуэт её устраивает, так что она уже оставит всё как есть:





Вот законченное туловище, осталось только шлифнуть. И снова без шрамов не обошлось - бедняге Зеппу явно изрядный кусок мяса из бока выдрало осколком - шрам получился большой и немного проваленный вовнутрь... хотя на этой фотке не сильно-то видно.



Мама Карла всё время планирует сделать плотно пригнанный грудной шарнир - только планирует, да - снова простор под рёбрами - чтоб дышалось свободнее видимо, бггг:





А эта фотка тут просто чтобы-было - Мамуля развлекается игрой теней. Ей нравится, как меняется кукольное лицо в разном освещении... У Зеппа на фотках по-моему даже возраст меняется, не только выражение лица... или просто Маму Карлу совсем переклинило, потому что пилила она практически всю неделю не отлипая.



И ещё раз ноги (рукалицо)





Ну вот, как-то не особенно информативно вышло, зато расползшиеся по сети фотки в одну кучку собрала.
А теперь фрагмент истории из давнего-давнего прошлого, когда Зепп был ещё без шрамов, но уже с куклами - аутичный подросток. Для тех, кто не следит за жизнью мамикарлиных кукол: Йозеф - по стечению обстоятельств бывший военный, по призванию мастер-кукольник. Тут начало о нём (ох, нифига себе... я его уже почти два года делаю - Мамуля тооооормоз!)

Фрагмент без названия, или может быть "о тишине".

В этом мире есть две безусловные ценности: свобода и тишина. Впрочем ценность свободы в человеческом обществе сомнительна – свобода требует не малого волевого усилия… А тратить усилия на что-то помимо обожаемого дела – нет уж увольте – строжайшая экономия ресурса! У долговязого тощего подростка не так много сил, как ему хотелось бы; да и то, едва ли не половину этих сил приходится тратить на борьбу с идиотами, которые почему-то уверены, что им виднее. Они откуда-то точно знают, как ему, Йозефу, положено жить, что думать и чувствовать, о чём мечтать и чего хотеть… что делать. Наверное, эти отвратительные создания нужны только для того, чтобы знать: Йозеф должен жить вот так – как все. А вот-так-как-все это каким образом? Маршировать строем и петь патриотические песни нестройными голосами, бояться коменданта и не забывать, что ботинки положено задвигать в шкафчик на четыре сантиметра, а не на три с половиной? Зачем они все нужны, эти странные существа, почему-то желающие с ним, Йозефом, взаимодействовать?
Проще сделать, чем понять – лишь бы отстали, лишь бы не приходилось тратить драгоценные силы на драки и крики… Раз в неделю «забывать» грязный носовой платок на верхней полке личного шкафчика, чтобы комендант не сходил с ума. Не впадал в истерику, до глубины души оскорблённый патологически идеальным порядком, поддерживать который Йозефу было легко. Да, именно легко - он давно усвоил, что докучливая часть жизни, именуемая бытом, становится гораздо менее докучливой, если превратить её в систему мелких, хорошо отлаженных рутин. Проще соблюдать порядок, чем нарушать его – это освобождает массу времени для любимого дела. Но у коменданта были свои взгляды на жизнь, и с ними приходилось считаться…
Тогда, а это было уже очень давно, можно сказать, в прошлой жизни, Йозеф тщательно обдумал все за и против и пришёл к выводу, что рациональнее подчиниться воле родителей, а не усугублять конфликт. Если его снова исключат из училища, это может быть опасным для Дела. Мало ли что, вдруг родители бросят свои куртуазные игры в «высшее общество» и возьмутся за его «воспитание» всерьёз, отберут инструменты и кукол, ещё чего доброго начнут пичкать какими-нибудь лекарствами – таблетками для развития дружелюбия и общей личностной приятности. Нужно соблюдать баланс. Человеческое общество, тоже своего рода кукольный театр, так что это будет даже не совсем скучно… разве, что самую малость. Вот только тишина… Как же ему не хватало тишины! Потребность в тишине была своенравна и почему-то плохо поддавалась контролю – отстраниться по расписанию не всегда получалось.
Пауль не затыкался ни на минуту – проклятие, а не человек! Он был так непроходимо туп, что даже испугаться на долго и как следует не мог… Или его неиссякаемая болтливость как раз и была следствием затянувшегося испуга. Закономерности поведения некоторых человеческих существ всё ещё были не подвластны простой логике, которую Йозеф фон Айзенштраль не без успеха применял, пытаясь хоть как-то обуютить свой личный ад за номером два – очередное военное училище, куда его поторопились запихнуть – как только скандал вокруг инцидента в аду номер один поутих – что называется, с глаз долой. Хотя «обуютить» - какое искусственное, неуклюжее слово! Сделать мало-мальски пригодным для Дела.
Пауль продолжал что-то бубнить, нервно похихикивая. Йозеф спиной ощущал это назойливое бульканье, на которое всё же придётся отвлечься - словно кастрюлька с не вовремя закипевшей кашей, ей богу. Он отложил в сторону шкурку, вытер влажной тряпкой руки, стянул с лица марлевую повязку, взял с полки красную куклу и повернулся. Бульканье затихло.
- Скажи мне, Пауль, пёсий сын, ты совсем дурачок или зачем-то притворяешься? – тоненьким, решительно резким голоском пропищала красная, безглазая кукла, вдруг ожившая в руках своего создателя. - Если человек отвернулся и занялся своей работой, разве это не означает, что твоя болтовня ему наскучила, а? – продолжала пищать кукла, уперев красные кулачки в красные бока и склонив на бок безглазую головку цвета давленой клубники. Узкое лицо создателя оставалось неподвижным, бесстрастные тёмно-серые глаза казались стеклянными. Вдруг кукла замолчала, и заговорил он, не сводя блёклого взгляда с Пауля, но обращаясь к кукле:
- Что же нам с ним сделать, чтобы он наконец замолчал, принцесса?
- Давай порежем его на кусочки и скормим овчаркам Майбаха! – радостно запищала кукла, - у Майбаха такие замечательные собаки, чёрную зовут Роза, как меня!
- Не плохая идея, дорогая, но, боюсь, собакам она не понравится, у них специальная диета. Давай лучше просто попросим его помолчать, - взгляд оживился, Йозеф с вниманием и теплотой посмотрел на куклу.
- Но это же совершенно бесполезно! - упрямо взвизгнула она, своенравно взмахнув красной ручкой. – Я бы выколола ему глазки, - вдруг злобно зашипела кукла, протягивая вперёд тонкие красные руки, но потом бессильно уронила их и запричитала: – Йозеф, жестокий Йозеф, когда же ты сделаешь мне новые глазки!!!
- Сделаю, дорогая, я же очень стараюсь! …Но сначала нам нужно заставить Пауля соблюдать тишину, - стеклянный, тёмно-серый взгляд снова бесстрастно изучал болтливого соседа по комнате. Впрочем, сосед стал не болтливее кирпича, хотя по цвету больше походил на голубой мрамор. – Как прекрасна тишина! – Йозеф мягко улыбнулся, - Я ещё поработаю, а ты помолчи, хорошо? – попросил он тоном терпеливой бонны.
Единственный, не слишком благодарный зритель только что разыгранного сюрреалистического спектакля, натужно кивнул, но подтвердить согласие членораздельным высказыванием не решился.
Йозеф аккуратно усадил свою красную принцессу на книжную полку и вернулся за стол. На какое-то время воцарилась мягкая, обволакивающая, блаженная тишина, нарушаемая только лёгким шуршанием шкурки. Шух, шууух, шух…
Однако у всякого блаженства есть одно дурное качество – недолговечность. Теперь проклятый шум забрался в комнату через окно. Шум был мешаниной из улюлюканья и невнятных слов какой-то глупой песенки. Йозеф выглянул в окно – кто это там так бездарно тратит свободное время. Трое мальчишек загнали в угол мусоросжигалки четвёртого, распевая что-то обидное, намереваясь укусить побольнее. На дуэль? Драться со сворой дворняжек… Йозеф презрительно фыркнул. Мальчишка у закопчёной стены стоял бледный, прямой и гордый, но всё равно какой-то жалкий, словно крысёнок загнанный в угол… Впрочем, загнанная в угол крыса весьма опасный зверь…
- О, да это же Оскар! – у стола возник болтливый Пауль.
Йозеф взглянул на него, как на ожившую статую, - Оскар?
- Ну, да тот странный парень, который плакал из-за раненой козы на стрельбище, помнишь? – статуя, пожалуй, чересчур оживилась.
- А… ну да, наверное… - он внимательнее вгляделся в бледного мальчишку и на мгновение поймал пронзительно синий взгляд, внезапно полный холодной ненависти и терпения.
***

А теперь Ксеня похвастается - ей же снова можно есть вишню! Что она с успехом и проделывает: